chapter two
x x x
Стоит, когда силен, притвориться слабым, и упорядоченность разойдется по швам, власть расползется прокисшим тестом по улицам - вертикально, горизонтально; ее хлебом-солью встретит твой враг. Когда силен, когда солнце низко на небосводе, когда тени худы и длинны - будь только сильнее. Они мешкать не будут, они нанесут удар со спины, схватят за секундное сомнение и раскроят себе на победный стяг. Это значит: действовать на опережение, до хруста костей вцепится в инициативу, извести несогласных (страхом, с лица Земли) настолько, чтобы или молчание, или крик. Если они играют во мщение, то должны бы помнить, что правила знают все. Они — Vergeltung, Resistance — монета об одной стороне, калечат себя собственной несогласованностью: эти слишком частят, те — запаздывают, как результат: в глаза бросающаяся какофония.
Todessturm себе подобного позволить не могут, у Todessturm перед глазами цель, в руках — средства, на плечах — светлые головы. Каждая диверсия согласовывается на всех уровнях, информация выдается в малых дозах, по мере необходимости: привить, но не отравить. Горящим глазам и кипучей ярости час, планированию (в кулуарах слышно: дотошному) — время. Революция орудует образами, как штыком, и каждая операция — новая зарисовка. Каждая — по семь раз выверена, лишь один — воплощена, под каждой подводят черту и сводят расходы. В Todessturm хаотичность, спонтанность (вам никогда не просчитать, куда будет нанесен следующий удар) важны на тактическом уровне, любая оплошность перелицовываемая в импровизацию. Todessturm не допускает ошибок.
i.
Любое противодействие будет пресечено на корню. Общественное мнение следует держать в узде и под контролем, искусство должно отражать и воспевать утвержденные ценности, подобные выходки неприемлемы. Это не художественный прием, это неприкрытое издевательство, это желание волшебников быть погребенными под весом сотен тысяч не отягощенных магией тел. Это — трусливая попытка забиться обратно в свою конуру, разросшуюся на почве бездействия, тайными катакомбами-коридорами опутавшую весь магический мир, породившую подпольное общество. Передовицы газет скалятся осмелевшими заголовками: «Смелая постановка», «Актуальное переосмысление». На улицах перешептываются: «вы уже слышали? В театре вечером дают «Мир» Аристофана, только действие перенесено в Германию и у Войны лицо Гриндевальда!» Подобные вещи нельзя игнорировать, акценты должны быть расставлены правильно и вовремя. Магам поручено разработать план операции, им же его приводить в исполнение.
Поначалу кажется, что проще только сыром в масле кататься: пролог, парод, агон — Vergeltung появляются громом среди ясного неба, стоит поглощающим искусство прерваться на бесцельное хождение между своими местами в зале и буфетом, без которого культура, очевидно, не усваиваются (без культуры, в свою очередь, не усваиваются канапе). Под занавес зрители — в восторге, Vergeltung — победители-триумфаторы, Todessturm едва успевают поджать хвосты унести ноги. Это все — часть большого плана, а не позорный провал. Todessturm не допускает ошибок.
ii.
Операция вторая не заслуживала бы даже отдельного упоминания — если бы завершилась успешно. Учитывая то, во что вылились сопутствовавшие ее обстоятельства, упоминание здесь совершенно ни к чему. План проведения этой диверсии рождался долго долгими сонными утрами, урывками до того самого момента, пока солнце не успевало высунуть конопатый нос в окно: у утру формально начавшемуся здание затихало. О том, что в предрассветной вязкой тишине здесь, испещренные пунктиром зевков и глотков дурного кофе обсуждаются судьбы мира, широкой общественности знать было не велено.
Об операции второй и не вспомнили бы, не закончись она тем, что с немецкого магического общества безжалостно сняли сливки. [Имя] был(а) напарником [место вакантно], но это осталось за скобками. Неуместным проявлениям эмоций в Todessturm места нет, горьким душеизлеваниям в сторону неуместных людей — тоже. Он отдал жизнь, потому что это было необходимо, ради общего блага.
iii.
Третьей операции не было. Обжегшись на молоке, проверяешь факты вдесятеро тщательнее, цепляешь глазом все нестыковки, подозрительности, красные флажки. Зацепив, разматываешь клубок назад во времени, поднимаешь скупую (зашифрованную, почти бессмысленную что для чужих глаз, что для твоих) документацию, из тощих папок на пыльный царапанный пол высыпается улика (не улитка) за уликой. По старому преданию люди красными нитками связаны, но этот моток ведет только к одному, через кольцо в пухом припорошенном рыле пропущена нить, за другой конец не то Resistance, не то Vergeltung схватились. Открывается дверь в импровизированный кабинет, с ней — факты. Только один человек имел на руках все данные, и достаточно влияния, чтобы чему-то помешать, о чем-то сообщить. Информация выдается дозировано и по необходимости, но тот, кто обеспечивает снабжение, по определению должен видеть картину (более) полно. В столе, по законам жанра в ящике с потайным дном, лежит то, чему быть здесь невозможно, если хозяин кабинета за новый мир ратует. Разговоры — что круги на воде, а воды из-за решеток Нурменгарда не видно, не слышно; не слышно и криков.
Это все — после, а пока: извольте в урочный час явиться в известное место, время отчитываться о в прах обратившемся чужом золоте, пожертвованном общего блага ради. Вы что, хотите обратить революцию в пыль? Вы отдаете себе отчет, о каких суммах идет речь? Уже третья подряд операция оборачивается позорным провалом, неужели вы забыли, ради чего мы это делаем и что на кону? Любое противомыслие должно быть пресечено на корню.
» координаты: вечер 29 января, Берлин, дом одного из членов Todessturm.
» синопсис предшествующих событий: 4 января — едва ли не первый крупный провал акции Todessturm, за ним (беда не приходит одна) следуют два других, 11 и 24 января соответственно. Домашние хозяйки в таких случаях говорят: из рук валится; обыватели перешептываются: вот и начало конца. Члены Todessturm теряют одного из своих, и, вскоре после похорон, как им кажется, обнаруживают корень всех зол — снабженца отряда, крысу, крота. Предатель отправляется Нурменгард, где (все надеются) и сгниет.
» отправная точка: ни обыск в кабинете предателя, ни найденный артефакт, явно использовавшийся для связи с противником, ни сходящиеся в очевиднейшую из картин улики не убеждают одного из магов в виновности упрятанного в тюрьму. [Место вакантно] пытается разобраться в деле самостоятельно, ради чего и затевается званый ужин.
Нам нужны:
— члены отряда «Todessturm» [+3]: напарник погибшего, владелец дома [Werner Ekert], подозревающий мистер детектив [Heiner Kramer], etc.
