Словно крадущийся охотник, прильнувший к земле, туман медленно полз по воде, что ныне уже была погребена под юной синевато-белой коркой льда. Не касаясь едва заснеженного полотнища, испещренного морщинками, сгусток липкого дыма подбирался всё ближе к берегу. Ко мне. Вот-вот, кажется, он пройдет по водной глади, еще не успевшей застыть под дыханием смертоносной зимы, ступит на землю и поглотит меня, сожрет, не оставив следа. Этот безликий убийца набросит на меня невесомое одеяло и скроет навеки от глаз богов и людей.
Я куталась в толстую меховую накидку и гнала прочь черные мысли, глупо мотая головой. Не весть чем мне сейчас казались обычные явления природы, не весть что лезло в голову и будоражило воображение. Спросонья всё казалось неестественным, словно ты и не просыпался. Я часто заморгала и почувствовала, как меня вновь окутывает теплая волна сонливости и манит снова лечь в постель, уставшие глаза уже не разбирают черт и красок. Все теперь показалось мне недвижимым и мутно-серым. Туман, видимо, всё же достал меня, я чувствую, как он кусается - ноги совсем замерзли, да так, что пальцы не слушаются. Опухшими и алыми от холода руками с трудом я поправила волчий мех на моих плечах, уткнулась в него носом и почувствовала запах крови. Волк хоть и был убит совсем недавно, уже не должно было быть каких-либо признаков смерти. Однако, вредная старуха еще не покидает сей предмет. Не шкура, она повисла на мне трухлявыми костями и наблюдает, изредка выглядывая из-за плеча: "Кто же умрет сегодня"?

Помню только, как добрела до постели уже в дурмане сна, плюхнулась лицом в подушку и немногим позже проснулась, услышав шорох возле своего плеча. Я открыла глаза, полные неожиданно появившегося дикого страха, но мгновенно успокоилась, узрев причину столь странного шуршания. Это Хельга взяла у меня одну из волчьих шкур для Ангрбоды. Девочка сильно мерзла, и сколько бы меха не укрывало ее, она всё равно под утро была словно лёд. Я проследила взглядом за Хельгой, как она ласково укрывала свою дочь и льнула губами к ее щеке. Странное чувство вспыхнуло во мне, но я заставила его исчезнуть. Потом я поднялась и решила как можно скорее наведаться к конунгу_сбежать отсюда. Флоки говорил, что хотел зайти к Рагнару. Может, чтобы рассказать очередное видение? В последнее время боги слишком часто стали общаться с нами. Удивительные вещи случаются порой. Такое время! Близится продолжительная и страшная зима, а за ней... Фу, не будем об этом. Нам всем конец, если каждый человек в час рождения нового дня будет пугать себя еще не произошедшими бедами.
Помогая Хельге по хозяйству, я совершенно забыла о причудах погоды и возможных последствиях столь странных событий, что творятся сплошь и рядом. Удивительно, как быт затягивает женщину в свою пучину, что теряешь не только счет времени, но и дурное, которое гложет день и ночь. Исчезает волнение и светлеют мысли, это равносильно непродолжительной прогулке по берегу - ты думаешь обо всем на свете, тщательно разбирая каждое слово, ты будто заново решаешь для себя все вопросы, которые ты давно для себя решил, при этом обретаешь лишь уверенность в своих силах и убеждениях. Ты успокаиваешься.
О времени я действительно позабыла, поэтому спешно оделась, не забыв любимую волчью шкуру, и выскочила из нашей обители. Я почему-то подумала, что эта теплая вещь, оберегающая меня от скандинавского холода, совершенно противна мне. Я вспомнила, как жестоко тогда Флоки убил хищника, как мерзко освежевал его, и как жутко это сочеталось с трепетным и нежным отношением к шкуре! Он бережно очистил её, чтобы отдать мне. "Теперь ты будешь оборачиваться волчицей на поле боя, подобно ульфхеднарам", - прошептал тогда Флоки, улыбаясь и протягивая мне бездушный уже предмет одежды, а на его лице огонь оранжевыми и желто-черными красками вырисовывал кошмарные морды неведомых созданий. Потрогав шерсть, я подумала, что мне не стать волком ни на мгновение, ведь в хищника не превратишься, просто надев шкуру, для этого нужно учиться хамрамму. О воинах-волках и воинах-медведях слагают легенды, но в живую их не видел ни один житель Каттегата, иначе это было бы воистину грандиозным событием. С этими смельчаками никто не сравнится в силе и ловкости, они несокрушимы и храбры. "Вот бы увидеть такого", - думала я тогда, а сейчас мне всего лишь противно - как можем мы уничтожать такие прекрасные творения природы и носить их как обычные тряпки? Но в этом суть нашего существования - выживать в тех условиях, которые есть вокруг, самими быть хищниками. С этим ничего не поделаешь.
Я уходила очень рано, Флоки еще спал, что было только мне на руку - не хочется сейчас разговаривать с ним и расспрашивать его о грезах и видениях, мне это ни к чему, если он сам не желает делиться ими со мной. Интересно, а он тоже бродит по ночам по окрестностям Каттегата? Как и я, наверно, он просыпается, то от ветра, что шатает хижину, то от снега, бьющегося о крышу, то от царапанья когтей о бревенчатую дверь... И всегда за этим стоит тишина. А мы просыпаемся, блуждаем по лесу, по берегу, думаем, мечтаем, смеемся и плачем без повода. Сон уходит всего на несколько минут, редко часов, но потом возвращается, и возвращаемся мы, назад, в его уютные объятия. Никогда не спрашивала его об этом. Надо спросить, потому что я чувствую, что с моим сном явно что-то не так.

Я пробиралась через рынок, и нос улавливал множество различных запахов: мяса с кровью, домашнего скота, досок, кожи. Повсюду были разложены фракские мечи, аккуратно расставлены бочки с рейнским вином, под узким навесом толпились новоприбывшие рабы и торговцы сукном. Ржание лошадей и гул ребятни лишал внимания, глаза жадно бегали по рынку, изучая каждую вещь, как добытую нами, так и привезенную из-за моря, и всё было прекрасным и качественным. Но, кажется, не всем это место казалось чем-то необыкновенно живым и ярким, как само наше существование, как пример и суть нашего существования. Двое мужчин оживленно спорили о чем-то. Прислушавшись, я поняла, что рыжий боров с густой бородой не удовлетворен качеством шелка, который был предложен ему черноглазым византийцем, однако последний желает получить меха, поэтому настойчиво сует бородатому свою ткань. За мгновение до того, как чернявый торговец получит оплеуху, некие заботливые прохожие поспешили увести настойчивого иноземца куда подальше.
Я долго ходила по лесу, теперь по рынку, и всё не решалась идти к Рагнару. Что мне там делать? Только мозолить конунгу глаза, надоедать своими разговорами да подслушивать разговоры других. Ладно! Может, Флоки как раз уже там. Решившись наконец идти, я быстрым шагом направилась к жилищу конунга. В конце концов, я имею отношение к делам Рагнара. Как его воин, как подопечная Лагерты и дочь Флоки. Я не столь бесполезна, как может показаться, сейчас мы все должны быть сильными и расчетливыми, потому как близится зима, и каждый человек на счету.
Двери распахнулись, и я шагнула за порог усадьбы. Откинув лезшую в глаза прядь волос, я стряхнула с плеч снег. Он посыпался водопадом блестящих хлопьев на пол, мгновенно растаяв под моими сапогами.
- Приветствую, Рагнар, - обратилась я к конунгу. - Лагерта, Флоки.
Кивнув каждому, я хотела было скинуть тяжеленную шкуру с себя, но жар очага, витавший в воздухе, почему-то совершенно не согревал тело, а становилось даже холоднее с каждым вздохом. Поежившись, я в недоумении осмотрелась. Странно, раньше зал был сродни горящему костру, а теперь это скорее похоже на истлевшие угли. Но не только это очевидное изменение смутило меня. Рагнар казался чернее тучи. И стало страшно.

Рыже-золотые звезды летели на нас. Если бы не пятимиллиметровое лобовое стекло, о которое они бились, ломая свои выгнутые крылья, мы бы уже были погребены под тысячей гаснущих остроконечных огоньков. Я вспомнила, как ребенком собирала их в огромные пылающие букеты и приносила домой, ласково перебирала крошечными детскими ручками, рассматривала жилки каждой из найденных звезд. Я удивлялась, как жизнь может так покинуть листья, что они сохранят свою красоту, а лично для меня - приумножат. В своем нетленном саване сухие травы казались мне магически-прекрасными. С людьми Смерть так не поступает, она не оставляет мертвым личину истинной красоты, наоборот, забирает всё чудесное, что было в человеческих телах и душах до роковой минуты, эта жестокая ведьма высасывает из каждой клетки весь животворящий сок, высушивает сердце, превращая его в мятый комок бумаги. Всегда было жаль лишать возможности дышать и цвести пышный бутон пиона или изящную ветвь сливы, но я знала, что в отличие от нас, их тонкая невинная красота останется на краешках их лепестков и листьев, будто в их произвольной позе последнее мгновение жизни навеки застынет. Они станут бессмертными.
Когда что-то ударилось о правый бок автомобиля, я вздрогнула, раскрыв глаза. Дремота мгновенно отступила от ярких вспышек, поражавших глаза. Перед моими взором разыгралось фееричное действо - звездопад, танец меднокрылых кленовых листьев, таких же колючих и хрупких, какими я их видела сквозь пелену моего краткосрочного сна. Приподнявшись на жестком сидении военной машины, я придвинулась к лобовому стеклу, схватившись рукою за панель. Я следила глазами за уносившимися прочь от машины листьями, они порхали вдоль опустевших мрачнооких домов, чьи распахнутые двери зазывали нас на пир к призрачным хозяевам, мимо оставленных на одинокое прозябание замерзающих легковушек, мимо тлеющих серовато-зеленых масс, размазанных по тротуарам, мимо плывущих по ветру костлявых силуэтов, оборачивавшихся на шум тяжелого военного транспорта.
Неспешно двигались мы по главной улице Ранло, прямиком к просторной и довольно обширной площади с высокой часовой башней, чей полуразбитый глаз печально глядел на нас. В таких крошечных поселениях чаще всего самые полезные магазины расположены ближе к центру городишка, и мы становились прямо перед пешеходным проходом на площадь, перед пестро окрашенным замершим фонтаном и заросшими кустами сирени вокруг. Мы с Сарой выбрались из машины. Наконец я имела возможность размять уставшие от долгой поездки мышцы. Холодный осенний ветер ударил в лицо, и с глубоким вдохом освежающий поток чистого воздуха хлынул прямо в легкие, которые так устали от летнего смога и духоты. Продолжая толкать меня к машине, ветер схватил мои волосы и стал безжалостно запутывать их, он бил по ушам незримыми ладонями и жалобно взвывал, мешая слышать, что говорит мне Сара.
- Вот это погода! - Попыталась я перекричать природные рыдания.
Но вот воцарилась тишина, так же мгновенно, как появился ранее грубый вихрь. Это непогода проходит, уносятся дождевые тучи, что ночью поливали нас своими слезами всю дорогу из Гастонии. Хоть ночью мы и спали, но по очереди - язык не повернется сказать, что я выспалась. Однако, выбравшись из тесного автомобиля, я поняла, что сон мне совершенно не нужен, я уже не чувствую утомленности и скуки. Я полна энтузиазма изучить этот покинутый всеми живыми поселок и отыскать здесь нечто любопытное. Я надела свои перчатки, повесила за спину колчан со стрелами, достала лук и обратилась к подруге:
- Забегу сначала в этот мини-маркет, - я указала рукой на магазинчик по левую сторону дороги, его пыльные, но к большому моему удивлению целые, стекла были заслонены упавшей вывеской. - Посмотрю, не найдется ли там чего полезного. Потом сразу в аптеку, что поодаль, там и встретимся минут через десять. - Не без помощи ветра я захлопнула дверь нашего верного бронированного друга, - и чтобы далеко не уходила, всё по плану, - пригрозила я Саре и улыбнулась. - Не теряемся.
Я развернулась спиной к машине и энергичным шагом побрела к своей цели. Когда я вплотную приблизилась к входной двери с заляпанной кровью картонкой "Закрыто" на уровне моих глаз, я попыталась услышать, есть ли внутри какое-либо движение, но ветер предательски свистел вокруг меня, и кроме этого я не слышала абсолютно ничего. Прикусив нервно губу, я на мгновение обернулась, посмотрев вслед удаляющейся Саре. Когда она исчезла с моего поля зрения, я вновь обратила свой взор на табличку. Почерневшая от засохших кровяных клякс, она угрожающе смотрела на меня, предупреждая об опасности.
Черт, что за дела?! С каких пор страх стал моим спутником? - Я ругала себя за то, что привыкла всегда быть за надежной спиной Сары, а теперь, когда мы разделились, я вновь превратилась в трусливую девчонку, чьи коленки трясутся, когда рядом даже нет ни малейшей опасности. Со своей прошлой группой я не была такой. Не потому, что они были постоянно рядом и готовы были прикрыть меня в любой момент, а потому, что даже в компании с теми, в ком я уверена, я надеялась только на себя. И мне было всё равно - умру я или нет. С Сарой же я перестала кидаться из огня да в полымя, меня снова стала страшить смерть. Очнись!
И я натянула тетиву, с силой ударила ногой по входной двери так, что слетела и до того сломанная ручка и до гнусности коварная табличка, что туманила мне разум.
Я влетела внутрь и бесшумно двинулась вдоль коротких рядов мини-маркета. Товаров на полках было довольно мало, что было с одной стороны плохо, потому что наши надежды наверняка не оправдались, и я могу уйти отсюда ни с чем, а с одной стороны - хорошо, ведь сквозь дыры в стеллажах я вижу следующий ряд.
Изучив все проходы и пустоту за кассой, я подошла к расцарапанной дверце комнаты для персонала. Аккуратно толкнув ее и быстро натянув тетиву до предела, я увидела нечто, стоявшее ко мне спиной.
Столько месяцев я встречаю их на своем пути, бегу от них, убиваю, а ужас при одном взгляде на этих тварей появляется всегда. Не было и одного единственного раза, чтобы я посмотрела на них без отвращения и страха. Я не могу не воспринимать их как бывших людей. Я прекрасно осознаю, что они уже не люди. Твари, как я их называю. Но это пока я не увижу в их лицах дорогих мне людей. А в моих снах, не тех, с летящими на меня изжелта-красными листьями и эфемерными детскими воспоминаниями, в моих других, задымленных, беспросветных снах, где запах тлена переплетается с едкими испарениями болота, в котором я тону... В таких снах я вижу любимых в гниющих рожах этих мертвых существ, и голосом моего отца, Джозефа или Сары кричат тени со всех сторон, их губами они целуют меня, хватая зубами мою плоть, разрывая жилы и кроша кости.
Ходячий вздрогнул, почуяв мой запах, плавно он развернулся, повел в сторону челюстью, нижняя часть которой тут же нелепо отвисла. Неуклюже он шагнул навстречу ко мне. Я не двигалась, даже не дышала, только незаметно навела кончик стрелы туда, куда я наметила. Левая глазница его была пуста, а бельмо в правом глазу странно шевелилось, но стрела попала прямо в его середину. Надеюсь, на этом месте был его зрачок.

Я начала изучать потрепанные полки и разбросанные по полу коробки и пакеты. Растянув свою сумку, я покидала в нее пару припрятанных кем-то за холодильной камерой рыбных консервов (огромная удача), банку кукурузы, пару пакетов с отрубями, детскими кашами, спички, зубную пасту, бумажные салфетки, попалась даже несколько поврежденная коробка с макаронами, пакет сока, две бутылки воды и... Не может быть! Под упаковкой отравы для крыс лежала пачка довольно приличных сигарет. Раскрытая уже, конечно, но и это в конец света вполне сойдет. Господи, как же долго я не видела их. Последний раз мне повезло покурить с Джозефом, нет, не тогда в университете (как я жалею о той самой сигарете, которую выронила!), а когда мы делали вылазку в Эмпорию еще в составе первой группы выживших. Тогда табак попался совсем никчемный, до сих пор вздрагиваю от воспоминаний о той горечи. Но в наши тяжелые дни курильщику сойдет всё, что попадется.
Я протерла пальцем фильтр, взяла сигарету в зубы и подожгла спичками, найденными ранее. Прямо манна небесная, нам еще так не везло никогда! С непривычки, конечно, начался кашель, но я сделала еще одну затяжку.
Закончив бросать в уже довольно увесистую сумку всё, что могло бы нам сгодиться в пути, я еще раз осмотрелась, бросив беглый взгляд на совершенно пустые полки и бардак на кассовой зоне. Я набросила сумку с кладом на плечо и вышла из магазина. Я шла к аптеке, которая находилась за две двери от мини-маркета, в обратную от машины сторону. Надеюсь, Сара цела и уже на месте.
Откуда-то вдруг вылез ходячий, его трясущиеся ноги с трудом передвигались, его тело почти разложилось, лишь в некоторых местах плоть кусками свисала с костей. Он щелкал зубами в нескольких метрах от меня. Я кинула сумку, которая мешала мне, оттягивая плечо вниз, выставила вперед мой любимый лук и выстрелила, попав, конечно, в его отвратительный глаз.