Кровь красная, липкая и густая, как малиновое желе на шоколадных пирожных миссис Хадсон. Интересно, а на вкус так же? Доран не уверен, что хочет попробовать.
В комнате пахнет железом. Доран не выдерживает и чихает. Кусок малинового желе выскальзывает из его рук и растекается по полу. Так нельзя. Нужно убрать за собой.
Бармаглот под ним дёргается и пытается рычать, но Доран знает, что у него ничего, ничего не получится. Потому что у Дорана есть волшебная бутылочка, выпив которую, битый час нельзя двигаться и говорить. (А ещё есть булочка, которая отменяет вот это вот всё, но Доран не знает, где её взять; но им и не потребуется). Здорово, правда?
Конечно, бармаглот отказывался. Конечно, он считал, что имеет права отказываться. Но его можно простить — не все настолько воспитаны и не понимают, что не принимать угощение неприлично. Хотя — быть может — вся причина в том, что у бармаглота были связаны лапы.
Но Доран его развязал, конечно же, потому что он тоже воспитанный и знает, что неприлично держать гостей в таком виде.
У бармаглота такие же белые волосы и такие же белесые глаза. Доран даже достал один, чтобы получше разглядеть и убедиться. Тот, конечно, сопротивлялся (пытался), но Доран сильнее. Он в своём доме, это его право.
Дорана оставили сторожить (так они сказали — вслух). Но ведь все в курсе, насколько Доран ненавидит бармаглотов и никогда не откажется уничтожить парочку перед обедом. Если представится такая возможность (на самом деле этот — первый, совсем первый, но разве это имеет хоть какое-нибудь значение).
Он должен умереть, умереть, умереть. Но его смерть не должна быть лёгкой. Нет-нет, дамы и господа. Настоящего бармаглота убить не так-то и просто (а этот самый настоящий, Доран видит — по глазам). Обязательно нужно добраться до его сердца. Если оставить все детали при нём, он обязательно воскреснет и тогда уничтожить его будет практически невозможно.
Вот, например, сейчас он притворяется, что мёртв — глаза закатились, голова запрокинута — но Доран знает, что тот врёт, врёт, врёт. Он слышит слабое дыхание и видит, как поднимается грудь. Жалкому и гадкому бармаглоту его не провести. Нет-нет, он больше не позволит.
Доран бьёт наотмашь по лицу. Второй раз. Третий. Не проведёшь, дружок, не проведёшь. Бармаглот открывает глаза, Доран улыбается (он был прав!) и всё-таки пробует малиновое на вкус. Нет, совсем непохоже на пирожные миссис Хадсон. О, это гораздо, гораздо лучше.
Они ещё не закончили.
Почему-то другие спрятали все ножи. Наверное, они знают что-то, чего не знает Доран. Например то, что торопиться с бармаглотом никак нельзя. Да, пожалуй, Доран согласен.
Дорану было жаль того виски, в ту большую кружку, из которой крошка птица пьёт свой мерзкий кофе, едва влезает половина. Но это необходимая жертва.
Доран разбивает бутылку о край стола. Оставшаяся жидкость разливается по полу и попадает на белоснежную рубашку бармаглота. Доран считает, что это красиво.
Он запивает кровь виски. (Да, это лучше, чем все, что есть у миссис Хадсон) Он знает правильное заклинание, но предпочитает бить по щекам.
Эй, сладкий, не сдавайся, мы еще только начали.