Экерт стоял в стороне на протяжении всей церемонии прощания с герр Ц. Герр Ц. был.
Просто был. Вернер помнит, как тот выглядел, какую должность в отделе занимал, и если Экерт очень постарается, то в голове всплывет пара незначительных деталей биографии.
Никаких заслуг. Только вечно самодовольная улыбка и опоздания «всего на три минуты». Скука. На работе герр Ц. был абсолютно безликим. Как подозревал Экерт, в остальное время тоже. Бесцветный человек подвида моль. Очередной бесполезный винтик, который сохранял свою работу только потому, что не мешал. В его случае это уже не мало.
Другое дело фрау Ц., пытающаяся, как муж, сегодняшний виновник торжества, сливаться с обоями. И если у последнего это было базовой точкой сборки, то фрау приходилось прикладывать титанические усилия.
Герр Экерт слишком давно наблюдает за людьми и видит. Вот только в ее случае совершенно не понимает — зачем. А вот это уже интересно. И разумеется, Экерт должен узнать ответ. Иначе спать не не сможет, в смысле — это его работа.
В скоропостижной смерти в первую очередь всегда подозревают супруга. Если покойный при этом служил в отделе тайн (пусть и из рук вон плохо), проверяются все версии.
Его подчиненные уверяют, что с вероятностью в 80% это все-таки был приступ (переработал человек, устал). Остальные 20% остаются на отравление. Поговаривают, что герр Ц. за чашечкой чая рассказывал разные подробности своей работы коллегам из соседних отделов. Говорят, что герр Ц. получал за это материальное вознаграждение, за что и поплатился. Или попросту стал не нужен.
Вернер уверен, что не все так просто: о болтливости некоторых его коллег знали все, кто должен был знать. Но те были безопасны, можно даже сказать полезны, ибо помогал отловить болтунов покрупнее.
А теперь, уважаемые дамы и господа, выберите правильный вариант ответа:
а) Экерт пытается притянуть факты к понравившейся версии;
б) фрау Ц. гораздо умнее, чем кажется;
в) на все воля Мерлина и сына его Гриндевальда.
Как бы то ни было,  Вернеру очень важно знать точно.
Он выражает свое соболезнование матери, краем глаза следя за перемещением вдовы. Он долго говорит о том, какую важную работу делал ее сын (без имен, паролей, явок, уточнений и хоть какой бы то ни было конкретики) и как им теперь трудно придется без него. Экерт уверен, что она практически ничего не поняла из его речи, кроме того, что ее сын — замечательный, и вряд ли бы Вернер стал утверждать, что подобное впечатление не было его изначальной целью.
Экерту сегодня везет, потому что фрау Ц. не трангрессирует сразу же. Скорбь принято выражать прилюдно — почти — допускается поджимать губы, бормотать извинения и скрываться от посторонних глаз.

— Примите моя соболезнования, фрау Циммерман, — Экерт нагоняет ее ближе к выходу. — И мои поздравления.
В самом крайнем случае он получит по морде. А репутацию «того странного мужика» все равно уже ничем не отмоешь.